Until a short while ago I wondered

Until a short while ago I wondered how elderly people who had been married for decades could still find in each other sources of surprise and wonder, even elements of excitement and provocation. I would visit my father and mother every day in their small apartment, for an hour or so, and chat about baseball and hockey and prize fights on TV, maybe a few words about the latest scandal in our small city, or who had died and married, been born.

Now and then, sitting there, drinking the tea my mother inevitably brewed for me and helping my father out with the New York Times Sunday puzzle, searching for the highest peak in the Philippines or the name of an obscure Swiss commune, I would wonder with part of my mind, how it was with them in their hearts; how they picked up and juggled the days and made them sparkle, or if they did.

They were in their late seventies and their lives were quiet outside as one could imagine – as quiet as the snow or the rain or the rustle of trees in midsummer.

I would go home to where my wife and children were bustling and bickering, growing up and growing older, partying and dining and hoping for Paris or Broadway or Cape Cod, dreaming of yatchs and sleek motors and brave deeds, impulsively finding life filled with twists and turns and fascinating reflections of unseen lights, beckoning toward them some adventure or other.

I loved them and encouraged them. Life is to be lived, savoured, salted and consumed. But what do you dream about when you are almost eighty and have been in love for fifty years? Is not every avenue long explored, every lake sailed, every wave broken across a finite and decided shore, every star discovered?

Now and then, my wife and I would take my father and mother on short trips. These trips excited but did not overwhelm my parents. They were pleased but not moved. ‘It’s good to get home’, my mother always said with a sigh, at last. My father said, ‘I don’t sleep all right in a bed that’s not my own’. ‘I sleep all right’, my mother said, ‘but I eat too much’.

‘It’s nice to get back’, my father would say.

My father gets up at seven-thirty and takes a briefcase and goes for a long walk, all dressed up as if he were an attorney about to stage his most thrilling case. He goes to a downtown hotel and sits in the lobby and smokes a cigar. He likes it there in the lobby early in the day.

After that, he walks for miles through stores and shops and the public library. He knows many people, small people, or should I say, working people: clerks, butchers, newsboys. He talks with them about the weather and the latest sports events. Then he buys half-a-dozen doughnuts, puts them in his briefcase, goes home, and takes a nap.

My mother markets and plays canasta with her three girlfriends once a week. Otherwise they watch television or listen to the radio. They never go to the movies. Years and years ago my father played in movie theatres for silent pictures and afterwards for pictures vaudeville. He is just as happy if he never sees a motion picture again. I don’t believe he has seen one in ten years with a single exception we shall come to presently.

So, the life of my mother and father had flowed on, with me always wondering, ‘What do they think about? Do they notice each other? Do they have strong emotions for each other? But how could they?’ The blood has slowed down. The arms are inelastic. The eyes are dim.
The fingers of my father which once rippled along a violin can barely make an unpleasant squeak on that instrument anymore. My mother walks carefully, for her glasses do not focus properly where her feet meet the stairs and sidewalks.

Yet, one morning I came on my usual call, bringing a New York paper, as is my custom, and some Cape Scallops, which are a delicacy both my father and mother appreciate but cannot afford.

When I got in the apartment, they were fighting.

Результаты (русский) 1:

До тех пор, пока некоторое время назад я хотел бы знать, каким образом пожилых людей, который был женат на десятилетия еще могут найти друг друга источники сюрприз и чудо, даже элементы волнение и провокации. Я хотел бы посетить мои отец и мать каждый день в их небольшой квартире на час или около того и поговорить о бейсбол и хоккей, и приз борется на телевизор, может быть несколько слов о последней скандал в нашем небольшом городе или кто умер и женился, родился. Сейчас и потом сидя там, пить чай, моя мать неизбежно сваренное для меня и помогал мой отец с головоломки воскресенье Нью-Йорк таймс, ищет самый высокий пик на Филиппинах или имя скрывать швейцарской коммуны, я бы удивительно, с частью моего разума, как это было с ними в их сердцах; как они выбрали вверх и juggled дни и сделал их блеск, или если они сделали. Они были в конце семидесятых, и их жизни были тихо вне, как только можно себе представить – тихо, как снег или дождь или шелест деревьев в середине лета. Я бы вернуться домой, где моя жена и дети шумные споры, растут и стареет, вечеринки и столовая и надеясь на Париж или Бродвея и Кейп-Код, мечтая о яхт и гладкий двигатели и смелые поступки, импульсивно найти жизнь наполнена изгибы и повороты и увлекательный размышления невидимого огней, манящий к ним некоторых приключений или другие. Я любил их и призвал их. Жизнь должна быть жили, почувствовать, соленое и потребляется. Но то, что вы мечтаете о когда вы почти восемьдесят и были в любви на 50 лет? Не каждый авеню долго изучать, каждый озеро плавал, каждая волна, сломанной через конечное и решил берега, каждая звезда обнаружил? Сейчас и потом моя жена и я хотел бы принять мои отец и мать на коротких поездок. Эти поездки возбужденных, но не подавлять мои родители. Они были приятно, но не перемещаются. «Это хорошо, чтобы вернуться домой,» моя мать всегда сказал со вздохом, наконец. Мой отец сказал: ' я не спать все прямо в постели, это не мой собственный '. «Я спать все права», моя мать сказала: «но я ем слишком много». «Это хорошо, чтобы получить обратно,» мой отец скажет. Мой отец получает вверх в семь тридцать и принимает портфель и выходит на прогулку долго, все одеты, как если бы он был адвокатом собирается этап его самых захватывающих дело. Он идет в отель и сидит в лобби и курит сигару. Он любит есть в лобби в начале дня. После этого он ходит на мили через магазины и магазины и публичной библиотеки. Он знает, что многие люди, маленькие люди, или я должен сказать, работающих людей: клерков, мясники, newsboys. Он разговаривает с ними о погоде и последних спортивных событиях. Затем он покупает в полдюжины пончики, ставит их в своем портфеле, идет домой и занимает сон. Моя мать рынков и играет Канаста с подругами трех раз в неделю. В противном случае они смотреть телевизор или слушать радио. Они никогда не идут в кино. Лет и лет назад мой отец играл в кинотеатрах для немого фотографии и потом фотографии водевиля. Он просто счастлив, если он никогда не видит кинофильме снова. Я не верю, что он видел один из десяти лет с единственным исключением, когда мы придем к в настоящее время. Таким образом, жизнь моя мать и отец текла, со мной всегда интересно, "что они думают о? Они замечают друг друга? Они имеют сильные эмоции друг для друга? Но как бы они?» Кровь замедлился. Оружие является неэластичным. Глаза тусклые.Пальцы моего отца, который когда-то, котор струят вдоль скрипки можно издающими неприятный скрип на этом инструменте больше. Моя мать ходит тщательно, для ее очки не правильно сосредоточиться, где ее ноги встретиться лестницы и тротуаров. Тем не менее однажды утром, я пришел на мой обычный вызов, принося Нью-Йорке документ, как это мой обычай и некоторые мыса гребешки, которые являются деликатесом мои отец и мать ценят, но не могут себе позволить. Когда я попал в квартире, они борются.

Результаты (русский) 2:

До некоторое время назад я задавался вопросом, как пожилые люди, которые были в браке на протяжении десятилетий все еще ​​может найти в каждом из других источников удивления и изумления, даже элементы азарта и провокации. Я бы посетить мой отец и мать каждый день в их маленькой квартире, в течение часа или около того, и прямо о бейсболе и хоккее и призовые бои по телевизору, может быть, несколько слов о последней скандала в нашем небольшом городе, или кто умер, и женат, родился. Теперь и тогда, сидя там, пить чай мама неизбежно сваренный для меня и помогал отцу с Нью-Йорк Таймс в воскресенье головоломки, поиск для самого высокого пика на Филиппинах или имя малоизвестного швейцарского коммуны Я бы интересно с частью моего сознания, как это было с ними в их сердцах; как они подобрали и жонглировал дни и сделал им блеск, или, если они и сделали. Они были в их конце семидесятых, и их жизнь была тихой улице, как можно было себе представить, - тихо, как снег или дождь или шелест деревьев в середине лета . Я хотел бы пойти домой, где моя жена и дети были шумный и споры, растут и растут старше, вечеринки и ужины и надеясь на Париж или Бродвей или Кейп-Код, мечтая о yatchs и гладкий двигателей и смелых поступков, импульсивно найти жизнь, наполненная повороты и захватывающие отражения невидимых огней, манящие к ним некоторое приключение или друга. Я любил их, и призвал их. Жизнь должна быть прожита, смаковал, соленые и потребляется. Но то, что вы мечтаете о том, когда вы почти восемьдесят, и были в любви в течение пятидесяти лет? Не каждый проспект исследовали долго, каждый озеро приплыли, каждая волна разбиты по конечным и решил берегу, каждая звезда обнаружили? Теперь и тогда, моя жена и я хотел бы взять моего отца и мать на коротких поездок. Эти поездки возбуждается, но не сокрушить моих родителей. Они были рады, но не двигался. "Это хорошо, чтобы вернуться домой", моя мама всегда со вздохом сказал, наконец. Мой отец сказал: "Я не сплю всю права в постели, что это не моя собственная". "Я сплю все права", моя мама сказала: "но я ем слишком много". "Это приятно вернуться", мой отец сказал бы. Мой отец встает в семь тридцать и принимает портфель и идет для длительной прогулки , все одеты, как если бы он был адвокатом о устроить свой ​​самый захватывающий случай. Он идет в отеле в центре города и сидит в холле и курит сигару. Он любит его там в лобби в начале дня. После этого, он ходит на многие мили через магазины и магазины и в публичной библиотеке. Он знает, что многие люди, маленькие люди, или я должен сказать, трудящихся: клерки, мясников, газетчики. Он говорит с ними о погоде и последних спортивных событий. Тогда он покупает пол-дюжины пончиков, ставит их в своем портфеле, идет домой, и занимает сон. Моя мать рынки и играет канасту с тремя подругами раз в неделю. В противном случае они смотрят телевизор или слушать радио. Они никогда не ходят в кино. Годы и годы назад мой отец играл в кинотеатрах для немого кино, а потом для фотографий водевиля. Он просто счастлив, если он никогда не увидит картину движения снова. Я не верю, что он видел в десять лет с одним исключением мы придем к в настоящее. Таким образом, жизнь моей матери и отца текла дальше, со мной всегда интересно, "Что они думают о? Они замечать друг друга? Есть ли у них сильные эмоции друг к другу? Но как они могли? Кровь замедлился. Руки неэластичен. Глаза тусклые. Пальцы моего отца, который когда-то рифленая вдоль скрипки едва сводят неприятный писк на этом инструменте больше. Моя мать ходит осторожно, ее очки не правильно сфокусироваться, где ноги удовлетворения лестнице и тротуаров. Тем не менее, однажды утром я пришел на мой обычный звонок, в результате чего бумаги в Нью-Йорке, а это мой обычай, и некоторые Кейп гребешки, которые деликатесом и мой отец, и мать ценят, но не может себе позволить. Когда я попал в квартиру, они боролись.

Результаты (русский) 3:

до тех пор, пока некоторое время назад я поинтересовалась, как пожилые люди, которые были женаты десятилетия еще можно найти в каждом из других источников, неожиданности и интересно, даже элементы волнение и провокаций.я бы навестить мою мать и отец каждый день в небольшой квартире, примерно на час, и разговор о бейсболе и хоккей, и приз сражается на тв,может быть, несколько слов о последний скандал в нашей небольшой город, или тех, кто погиб и женился, родился.

сейчас и потом сидеть, пить чай, моя мать неизбежно пиво для меня и помочь моему отцу с "нью - йорк таймс" в воскресенье головоломки, ищут наивысший пик на филиппинах или имя каким - то швейцарской коммуне, я бы интересно, с частью моего разума,как это было с ними в их сердцах; как они забрали и juggled дни и сделал их блеск, или если они.

они были в конце 70 - х годов и их жизни были тихо снаружи, как можно себе представить, как тихо, как снег, или дождь, или шелест деревьев в середине лета.

я бы домой, где моя жена и дети были шумными и споры, растет и рост числа пожилых людей,