Kurz vor zwölf Uhr mittags habe ich

Kurz vor zwölf Uhr mittags habe ich den Brief gefunden. Ich habe ihn wirklich gefunden, nicht danach gesucht, ihn nicht beim Anzugbürsten aus der Tasche geholt. Er hat aus einem Buch hervorgeschaut, und das Buch hat nicht auf Felix' Nachtisch gelegen, sondern auf dem Tisch im Wohnzimmer, auf dem immer die Zeitungen liegen und der jedermann zugänglich ist. Ich habe auch nicht den ganzen Brief gelesen, sondern nur die ersten paar Worte: „So große Sehnsucht hab' ich nach dir, geliebtes Herz." Diese Worte habe ich zuerst gar nicht verstanden, ich habe überhaupt nur die Schrift ansehen wollen, eine freie Schrift mit großen, schönen Unterlängen und manchmal Abständen zwischen den Buchstaben, kontaktscheu bedeutet das, habe ich gedacht, und dann habe ich überhaupt erst begriffen, was da stand, und ich habe lachen müssen, obwohl es natürlich gar nichts zu lachen gab. Auf den Gedanken, dass der Brief an den Felix gerichtet sein könnte, bin ich erst nach einigen Augenblicken gekommen. Ich habe danach nicht weitergelesen, nur noch bis zum Ende der Seite, lauter zärtliche Worte, und dann habe ich den Brief zurückgelegt und das Buch wieder zugemacht. Ich bin in die Küche gegangen und habe gedacht, da muss doch etwas gewesen sein, das schreibt man doch nicht so von ungefähr. Ich habe angefangen, die Vorbereitungen für das Mittagessen zu treffen. Schürze vorbinden, Fett in die Pfanne, Zwiebelschneidemaschine, rundes Glashäuschen, das stampft und dreht sich, man braucht die Zwiebeln gar nicht mehr anzufassen, man vergießt keine Tränen mehr. Man vergießt auch sonst keine Tränen mehr. Weinen ist unmodern, wie früher schon das In-Ohnmacht-Fallen, Zeit der Großmütter, da stand aber auch gleich das Stubenmädchen dabei oder eine dicke Köchin zum Auffangen und Korsettschnüre-Lockern und Sagen: Nehmen Sie es sich nicht so zu Herzen, so sind die Männer, meiner war nicht anders, oder einfach: Arme gnädige Frau. Ich bin nicht in Ohnmacht gefallen, ich habe auch nicht geweint, das Fett hat so lustig geprasselt, zum Weinen war ja auch kein Grund. So, habe ich gedacht, jetzt das Fleisch aus dem Kühlschrank, Tür auf, Tür zu, ein komisches Geräusch ist dieses Zufallen von Kühlschranktüren, weich und schmatzend und doch fest, ein unsympathisches Geräusch, so endgültig immer, als sei es das letzte Mal. Das letzte Mal Kühlschrank, das letzte Mal zusammen Mittag essen, wie ist's dir ergangen, hat jemand angerufen, alles das letzte Mal. Warum denn eigentlich? Was ist denn geschehen? Nichts ist geschehen, vieles ist geschehen, einen Schlag habe ich bekommen, wie wenn man in einen defekten Kontakt greift, nur dass ich es nicht wahrhaben will. Nein, ich hab' es nicht wahrhaben wollen, ich habe das Fleisch in die Pfanne gelegt zum Anbraten, die Schnitzel, nackter roter Bauch, schön goldbraun jetzt, nackter roter Rücken, schön braun

Результаты (русский) 1:

Незадолго до полудня я нашел письмо. Я нашел его действительно, не стремился, принес ему не костюм щеткой из кармана. Он смотрел из книги, и книга не расположен на Феликса десерт, но на столе в гостиной комнате, лежа на всегда газет и доступной для всех. У меня также не все письма читать, но только первые несколько слов: «настолько велика тоска, у меня для вас, любимого сердца.» Я не сделал сначала понимать эти слова, у меня только шрифт хотят видеть, свободный шрифт с большим, красивым нижними выносными элементами, а иногда интервалы между буквами, kontaktscheu, это означает, я думал, и тогда я понял, только что это было, и я должен смеяться, хотя конечно чтобы смеяться на что-нибудь. Я только что получил идею, что письмо Феликс может быть направлена через несколько мгновений. Я не читал дальше после этого, только до конца страницы, все нежные слова, а затем я положил письмо обратно и снова сделал к книге. Я пошел в кухню и мысли, потому что что-то должно было, чтобы написать, что не так, о. Я начал готовиться на обед. Фартук bind жира в сковороде лук резки, круглые Glashäuschen, выше, что плющит и повороты, он больше не принимает на ощупь луковицы, они проливают слез не больше. В противном случае вы пролили не больше слез. Вина немодно, как и ранее в faint падения время бабушки, но и право стоял chambermaids делать или толстый повар ловушку и корсет кружева рыхления и сказать: Возьмите его к сердцу, так что являются мужчины, шахта ничем не отличается, или просто: бедные мадам. Я не потерял сознание, не плачь, жир сосала так смешно, также нет оснований плакать. Итак, я думал, теперь на мясо из холодильника, от двери до двери, странный шум мягкий и schmatzend и еще этой осенью из дверцы холодильника, unsympathisches шум, как окончательный когда-либо, как будто это последний раз. Последний раз холодильник последний раз съесть обед, как друзья сделал, кто-то позвонил, все в последний раз. Почему потому что действительно? Что произошло с? Ничего не случилось, многое произошло, я получил шок, как если бы один атакует неисправный контакт, только, что я не хочу, чтобы признать это. Нет, я не хотел признаться, я положить мясо в кастрюлю для жарки, фишки, голый живот красный, красивый золотисто-коричневого цвета теперь, голые красный, красивый коричневый

Результаты (русский) 2:

Незадолго до полудня я нашел письмо. Я действительно нашел его, не смотря на это, не принесли ему костюм кисть из кармана. Он продюсировал наблюдал из книги, и книга не находится на десерт Феликса, но на столе в гостиной, на всегда являются газеты и доступна для всех. Я не читал все письмо, но только первые несколько слов: эти слова, которые я не понял сначала, что я когда-либо просматривать только шрифт, свободное "Так большое желание у меня есть для вас, маточка,." писать с большими, красивыми подстрочных, а иногда и расстояния между буквами, контактными застенчивых средствами, подумал я, и тогда я когда-либо только понял, что стоял там, и я должен был смеяться, хотя, конечно, не было ничего смешного. По идее о том, что письмо может быть адресовано Феликса, я пришел только через несколько минут. Я тогда не читайте дальше, только до конца страницы, громче нежных слов, а потом я положил обратно письмо и закрыл книгу снова. Я пошел на кухню и подумал, что должно быть что-то, но что писать не так случайно. Я начал готовиться к обеду. Фартук предварительное склеивание, жир в сковороде, лук слайсер, круглый стеклянный дом, топать и повороты, вам нужно луковицы больше не соприкасаются, не покрывали не больше слез. Человек не теряет в противном случае нет больше слез. Плач немодно, как и раньше, в-обмороки-ловушки, время бабушек, а также домработница был равен ему, или поваром жира для сбора и корсета строки рыхление и говоря: Не принимайте это так близко к сердцу, так что те люди, которые мое ничем не отличался, или просто: руки мадам. Я не упала в обморок, я не плакал, то жир geprasselt так смешно, крик не было также никаких оснований. Так, я думал, теперь мясо из холодильника дверь, закрыть дверь, странный шум это закрывание дверей холодильников, мягкие и сочные, и все же фирма, черствым звучат так финальных когда-либо, как если бы это было в последний раз. В последний раз холодильник последний раз обедали вместе, как это ты был, кто-то звонит во всем последним. Почему бы не в самом деле? Что случилось? Ничего не случилось, произошло много событий, удар я получил, как если человек занимается дефектного контакта, только то, что я не хочу, чтобы это признать. Нет, я не понимал этого, у меня есть мясо помещается в кастрюлю для жарки, шницель, голый красный живот, красивый золотисто-коричневый цвет сейчас, голый красный обратно, красивый коричневый

Результаты (русский) 3:

около полудня 12 часов, я письмо.Я, правда, не найти его, он не в anzugb u rsten из мешка.Он из книги, книга не hervorgeschaut, расположенный в Феликс десерт, но на столе в гостиной, в газете всегда и каждый человек.Я еще не читал это письмо, но только первое предложение: "я очень стремятся в тебя, моего любимого человека". это предложение, во - первых, я не понимаю, я просто хочу посмотреть один бесплатный шрифт, размер шрифта, красивые - под его иногда означает, что интервал между буквами, не знаю это, я думаю, и я знаю, что стоять там, где я хочу смеяться, хотя не смеяться.в мысли, что письмо может быть в Феликс несколько минут, я пришел.Позже я не продолжать читать, пока последнюю страницу, то громко сказал, и я это письмо и книга уже вновь закрыла глаза.Я на кухню, я думаю, немного трудно, но мы не в около.Я начал готовить обед Конференции.Vorbinden жировой фартук, в кастрюлю, zwiebelschneidemaschine, круглые glash - uschen повернулся, топот, тебе нужно лук не трогать тебя, не лить слезы.Ты еще не больше слезами.плакать является анахронизмом, потому что в начале слабый сократилось, но бабушка стоял там, он также равна или толще, чем в поглощения и расслабиться korsettschn у re повар говорит: не место в сердце, это мужчина, я не отличается, или просто: бедная леди.Я не упал в обморок, и я не плакала, это интересно geprasselt жирных, плакать без причины.Так что, я думаю, теперь мясо из холодильника дверь, дверь, странный звук, это его ты громко для дополнения и теплоизоляции дверь холодильника изготовления, мягкий и настаивать на unsympathisches звук, то, в конечном счете, как будто в последний раз холодильник. в последний раз, в последний раз вместе пообедать, как то, что ты сделал, кто - то звонил, все это в последний раз. почему?Что случилось?ничего не случилось, случилось, что я получил удар, когда ты в один дефект контакта нападения, знаю только, что я не хочу признаться.Нет, я не хочу принять мое мясо в кастрюлю, поджарить до золотистого, живот голый красный, красный красивый загар теперь, голая спина